ЛЮБОВЬ К ВНУКАМ
Говорят, что бабушки и дедушки любят своих внуков особой, «двойной» любовью – и за себя, и за родителей. В них, внуках, пожилые люди видят продолжение рода, в них узнают собственное отражение; смотря на чистые детские лица, вспоминают, как сами были маленькими.
Парадоксально, но иногда бабушки и дедушки, умудрённые прожитыми годами, не обнаруживают мудрости в воспитании внучат. Согласимся, любовь – совсем не в том, чтобы потакать капризам несовершеннолетних и баловать тех, кто нуждается в настоящих уроках жизни.
Для меня и двух моих братьев бабуля Любовь, которую мы звали просто Буля, была эталоном правильного отношения ко всему. Она сочетала с благородством происхождения удивительную простоту и сердечность. Всецело посвящая себя внукам и вкладывая в нас душу, бабушка оставалась строгой и взыскательной воспитательницей. Никогда не подымая на шкодливых ребят руку, она милостью растапливала наши сердца, приучая нас, мальчишек, жалеть людей и любить всё живое.
Не было такой горести, с которой мы не могли бы прибежать к бабушке в жажде утешения и понимания; не было такой радости, которой не хотели бы с ней поделиться. Увы, в те годы мы ничего не знали об Ангеле Хранителе, но расскажи нам кто-нибудь об этом небесном друге, уверен: сразу узнали бы в описании собственную бабушку.
Она приохотила нас к серьёзному чтению, она ограждала нас от соблазнов и пороков, которые всегда стучатся в дверь детского сердца, она учила нас сохранять человеческое лицо в жизненных испытаниях, часто говаривая о достоинстве и чести, правде и порядочности, красоте и любви.
Когда бабушка умирала, нас, трепещущих от волнения подростков-близнецов, привели к ней в больницу. Я до сих пор помню её глаза – бездонные очи, из которых на нас, внуков, изливались потоки радостной любви. Страдания бабушку не только не сломили, но обнажили её духовную красоту и силу. Она была исполнена благодарности всем, кто за ней ухаживал, и так сердечно благодарила медсестёр и нянечек за малые услуги, что те смущались, хотя, кажется, всего насмотрелись и ко всему привыкли.
Помню, как мы с братом Митей стояли оглушённые у кровати, на которой неподвижно лежала всегда такая энергичная и весёлая, а ныне исхудавшая и говорившая только шёпотом бабушка... Взглянув на нас с любовью, она изрекла то, что я поныне ношу в своей душе как завещание: «Мне бы хотелось, чтобы вы выросли хорошими людьми...» Это были последние слова, которые я услышал из её уст...
Убеждён, что именно кончина бабушки Любови и её молитвенное предстательство за сродников стало главной вехой в нашем последующем обращении к Богу и Его Церкви.
Детство
I
Заглянув за околицу сердца
И оставивши бремя забот,
Удаляюсь я в милое детство,
Полстолетья отправив за борт.
Золотые приокские сосны
Меня встретят нешумной толпой,
Миновав земляные торосы,
Я вхожу в перелесок густой,
Устремив свои детские очи
На коренья. А там, среди трав,
Желтолицые рожицы корчат
Мне лисички. Их тотчас собрав,
Опускаю с весельем в лукошко...
Три часа пролетают как миг,
Возвращаюсь домой и за ножку
Я держу, словно флаг, белый гриб...
II
Нас, мальчишек, согрела в объятьях,
Как наседка, бабуля Любовь.
Под присмотром её трое братьев
Возрастали... Нахмуривши бровь,
Она ласково внуков журила,
И, признаемся, было за что.
«Какой стыд, это так некрасиво!»
Я теперь понимаю её –
Буля знала, что зло – это хаос,
А благое – сестра красоты.
Я и ныне священнику каюсь,
Когда рву полевые цветы...
«Есть на улице – фи, неприлично!» –
Говорила частенько она
И не знала, что вслед за столицей
Станет есть на углах вся страна.
III
Повезло мне, что я из утробы
Материнской исшёл близнецом.
Близнецы – это случай особый,
Они дышат и мыслят вдвоём...
Если Митю оса укусила,
То и Тёма от боли кричит...
Нас связала навек пуповина,
И к друг другу влекла, как магнит.
Метеором поднялся Димитрий,
В нём блистал музыкальный талант.
Неготовый для жизненной битвы,
В мир иной был восхищен мой брат.
Но полвека спустя я у речки
Близнеца вижу в утренних снах.
А они – лишь намёки на вечность,
Как любовь – в наших братских сердцах...
IV
Раз мы с Митей в хоккей обыграли
Деревенских ребят, только те
С пораженьем смиряться не стали,
По очкам оказавшись в хвосте.
Часом позже в лесу мы гуляли,
Был морозный и солнечный день.
Вдруг метнулась какая-то тень
В серой куртке ко мне: «Вы украли
Наши клюшки! А ну, возвращайте!
Или здесь же вас вмиг порешим!»
Свесив уши, московские зайцы,
Онемели, оставшись без сил.
Пять парней нас тогда окружили...
Я сказал им: «Так бейте меня!».
Мы им клюшки свои предложили –
И нас тут же «простила» шпана...
V
Помню Крыма чудесные дали,
Винограда зелёного склон,
Белых чаек, что в небе летали,
Их надрыва исполненный стон.
Генуэзскую старую крепость,
Дом Волошина, множество книг.
Было жаркое, душное лето,
И невольно я долу поник.
Наш хозяин отвёл меня тотчас
На застеленный шалью топчан.
«Ну, ложись и закрой свои очи,
Знаешь, здесь ночевал Мандельштам».
А ещё вдоль отвесного склона
Шёл с опаскою я в Новый Свет.
Не забыть мне скал острых короны,
Как и тех ослепительных лет...
VI
Мы на острове Сям у корелов.
Поселились в старинной избе.
С братцем Митей сев в лодку, несмело
Вёсла тянем, а там, вдалеке,
Остров виден под слоем тумана...
Порыбачив, костёр разведём,
И в улов подмешав белой манки,
Котелок с наслажденьем вдвоём
Мы прикончим – и снова за вёсла,
На сраженье с вечерней волной.
Разглядев нас во тьме у погоста,
Буля внуков погонит домой...
А на ламбушках – чистых озёрах,
Что сокрыты в еловых лесах,
Проведя день-деньской без призора,
Засыпали на шёлковых мхах...
VII
Незаметно закончилось детство,
И сейчас понимаю – тогда,
Когда в траурных тёмных одеждах
Смерть неслышно вошла в ворота...
Наша Буля всерьёз заболела
И, почуяв, что близится час,
Не внимая страданиям тела,
Нам с улыбкой давала наказ:
«Одного, мои милые внуки,
Я желаю – растите людьми –
Круговой не забудьте поруки,
И одни лишь имейте долги –
Воздаянье взаимной любовью…»
Помню блеск этих дивных очей.
А завет её немногословный
Сделал взрослыми малых детей.
#ПротоиерейАртемийВладимиров
Глава из книги «О высокой любви в стихах и прозе».
